Продолжаем утренне-пятничный ЛикБез от Большого Джазового Оркестра по книжке "THE BIG BANDS" Джорджа Саймона из Metronome Magazine, человека который видел и слышал все собственными ушам, в прекрасном переводе Юрия Верменича. Этот рассказ повествует о времени, когда джазовые оркестры были не менее популярны чем бейсбольные команды, их лидеры превращались в национальные звезды первой величины, а музыка которую они изобрели является наивысшим достижением в культуре 20-го века. Собери на стену себе все великие оркестры Свинговой Эры, и ходи спокойно на наши концерты! Два коротких, один протяжный...
№24 - БЕННИ ГУДМЕН (начало)
"Бенни Гудмен и его бэнд - это поистине величайшая организация, построенная на счастливом сочетании прекрасных аранжировок и выдающихся музыкантов. Это - сам "папа" Бенни, вокалистка Хелен Уорд, пианист Фрэнки Фроба, тромбонист Джек Лэйси, трубач Пи-Ви Ирвин, тенор-саксофонист Артур Роллини, барабанщик Джин Крупа и так далее. Все вместе они великолепно свингуют. Просто чудо!"
Этот восторженный отчет появился в моей самой первой рецензии в марте 1935 года. После выхода номера один из редакторов, Гас Грейф, отвел меня в сторону и доброжелательно сказал: "Знаешь, ты сделал ошибку в своей статье. Имя этого человека не Бенни Гудмен, а Эл Гудмен". Это показывает, насколько мало известен был Бенни Гудмен. Гораздо лучше знали Эла Гудмена - ведущего одного из радиошоу.
Оркестр Бенни, конечно, не произвел в те дни большого шума. Бэнд заметили только немногие джазовые фанаты, которые купили его первые записи на Columbia или слышали его в музик-холле Билли Роуза. Именно там его также услышал и радиопродюсер Джо Бонайм. Бэнд ему понравился. Причем настолько, что когда его агентство, предоставляющее национальную бисквитную компанию, решило каждую субботу транслировать свою 45-минутную программу танцевальных оркестров, то из трех предложенных составов он выбрал именно оркестр Гудмена. Двумя другими конкурентами были Ксевьер Кугат и Кел Мюррей. Первый славился латиноамериканскими ритмами, а второй - какой-то неопределенной "ванильной! музыкой. Конечно, бэнд Гудмена звучал, по меньшей мере, более мощно и красочно. На самом деле он звучал потрясающе!
Эта программа длилась 26 недель. Оркестр постепенно приобретал хорошую репутацию. Его менеджер Уиллард Александер решил, что Бенни созрел для ангажемента в каком-либо нью-йоркском отеле. Так в мае 1935 года Гудмен впервые выступил в отеле Roosevelt, где обычно играл Гай Ломбардо. Я помню, что посетителей в тот вечер было немного, а владельцам отеля "этот новоявленный свинг" не понравился. Бэнд сразу же получил двухнедельное предупреждение об увольнении. Это был тяжелый удар для Гудмена, а также и для Александера, который активно боролся за Бенни с руководителями Американской музыкальной корпорации Жюлем Стайном и Билли Гудхартом. "Как и Бенни, оба они были из Чикаго, - вспоминает Уиллард, - но привыкли к более простой танцевальной музыке. Вначале они услышали Бенни на записях, и я заставил их подписать с ним контракт, хотя чувствовал, что делают они это очень неохотно". Александер продолжал бороться. Его поддержал Джон Хэммонд - известный энтузиаст джаза и влиятельный человек в деловых груггах. После неудачи в Roosevelt Уиллард устроил Гудмену несколько разовых выступлений, организовал записи, то есть обеспечил оркестр какой-то работой. С апреля по июль Бенни записал записал знаменитые аранжировки Флетчера Хендерсона Blue Skies, Sometimes I'm Happy и King Potter Stomp. Эти довольно простые, но весьма свинговые партитуры определили в дальнейшем стиль бэнда. Хендерсон часто противопоставлял одну секцию другой (по принципу антифона), добиваясь более современного и ритмичного звучания, не похожего на звучание большинства танцевальных оркестров. Конечно, Хендерсон и другие аранжировщики Гудмена (Хорас Хендерсон, Эдгар Сэмпсон и Джимми Манди) оставляли достаточно места и для солистов, особенно для самого Бенни.
Вскоре оркестр был готов отправиться в турне. Но перед тем как он покинул Нью-Йорк, Бенни Гудмен и Джин Крупа приняли участие в исторической записи. На одной вечеринке доме супругов Рэда Норво и Милдред Бэйли Гудмен услышал Тэдди Уилсона, молодого негритянского пианиста (протеже Джона Хэммонда). Тэдди тогда работал в Savoy Ballroom с бэндом Вилли Брайанта. Его хорошо артикулированный свинговый стиль произвел такое впечатление на Бенни, что он пригласил Уилсона сделать вместе с ним несколько записей. Итак, в середине июля 1935 года Бенни, Джин и Тэдди записали первые четыре номера трио Бенни Гудмена - After You've Gone, Body and Soul, Who и Someday, Sweetheart.
Уилсон тогда не присоединился к бэнду. Зато присоединились Банни Бериген и прекрасный пианист из Чикаго Джесс Стэйси. По дороге не произошло ничего примечательного. А вот когда оркестр играл в Денвере, Гудмен испытал, по его словам "величайшее унижение". В первый же вечер люди стали требовать возврата денег, а хозяин танцевального зала не успокоился до тех пор, пока оркестр не начал играть вальсы. Это был ужасный ангажемент. Зато выступление в Окланде (Калифорния) оказалось неожиданно успешным. Гудмен произвел фурор. Люди выстраивались в длинные очереди, чтобы послушать новый оркестр, и встречали одобрительными криками каждый свинговый номер.
Из Окленда Гудмен направился в Голливуд, где 21 августа выступил в самом знаменитом дансинге Западного побережья Palomar Ballroom. Очевидно, Бенни все еще не был вполне уверен, как будет принят его бэнд. Поэтому в первый вечер, как вспоминает Джин Крупа, "...мы играли довольно сдержанно. Такой же была и реакция публики. И тогда Бенни решил плюнуть на осторожность, и мы заиграли King Potter Stomp. Зал взревел. Тут-то все и началось". Молодежь собиралась возле сцены и требовала еще и еще. Их крики и свинговые звуки бэнда прокатились от побережья до побережья благодаря серии радиотрансляций из "Паломара". Эпоха свинга действительно началась!
После Голливуда оркестр отыграл несколько разовых выступлений, а затем должен был состояться трехнедельный ангажемент в чикагском отеле Congress. Так, во всяком случае, гласил контракт, но Бенни Гудмен, уже получивший титул короля свинга, задержался со своим бэндом на целых восемь месяцев. Когда ангажемент закончился, администрация отеля вынуждена была закрыть танцевальный зал на ремонт. Играть после Гудмена было бесполезно.
В Чикаго оркестр записал несколько хитов, в том числе один из величайших - Stompin' at the Savoy. Эта тема была написана и аранжирована Эдгаром Сэмпсоном, талантливым саксофонистом и композитором, работавшем ранее в бэнде Чика Уэбба и написавшим также Don't Be That Way и Blue Lou - два других инструментальных боевика тех дней. В тот же период Хелен Уорд записала с оркестром несколько вокальных номеров - Goody, Goody, It's Been So Long и No Other One. Хелен могла передать теплый, чувственный джазовый ритм, она очень женственно двигалась в такт музыке. Она обладала прекрасным слухом и была к тому же необыкновенно хороша собой.
В Чикаго оркестр начал новую серию радиопередач. В отеле Congress проходили дневные воскресные концерты. Во время одного из них Бенни сделал важный шаг в направлении разрушения расовых барьеров: без всякой предварительной рекламы он представил публике Тэдди Уилсона. Все опасения, которые Гудмен мог иметь на этот счет, тут же рассеялись; аудитория с энтузиазмом приняла молодого пианиста. С тех пор Тэдди появлялся как постоянный партнер трио Гудмена во всех ангажементах. 27 апреля 1936 года трио Гудмена записало еще несколько памятных пластинок, а на следующий день бэнд покинул Чикаго.
Было очевидно, что популярность Гудмена не ограничится двумя-тремя залами. Результаты национального конкурса журнала Metronome в разделе "лучший бэнд" показали, что Гудмен превзошел популярную тогда группу Casa Loma. После триумфа в Чикаго оркестр вернулся в Нью-Йорк (тогда же в нем появился блестящий молодой тромбонист Мюррей МакЭкерн), продолжил выступления, записи и работу на радио. А летом оркестр снова направился в Голливуд, на сей раз для съемок в своем первом кинофильме "Большая радиопередача 1937 года". Там Гудмен "приобрел" двух великолепных музыкантов - тенор-саксофониста с несравненным звуком и сильной атакой Видо Муссо и барабанщика Лайонела Хэмптона. После появления Хэмптона Гудмен превратил трио солистов в квартет. В августе 1936 года квартет записал свои первые номера - Moonglow, Dinah и другие.
Когда в октябре 1936 года Гудмен вновь появился в нью-йоркском отеле Pensilvania, его местные поклонники получили возможность послушать бэнд живьем. Каждый вечер они набивались в танцевальный зал отеля, чтобы услышать молодого Гарри Джеймса, только что пришедшего из оркестра Бена Поллака. Вместе с Криссом Гриффином и Зигги Элменом Гарри составил сенсационную медную группу. С приходом Джеймса (декабрь 1936 года) не только группа медных инструментов, но и весь бэнд стал свинговать как никогда раньше. Вдохновенный трубач и блестящий солист, Джеймс также превосходно читал ноты. Об этом, вероятно, Гудмена предупредил его прежний босс Поллак, потому что, по словам Гарри, когда он позвонил Бенни по прибытии в Нью-Йорк и спросил: "Когда репетиция?" - Бенни ответил: "Никаких репетиций. Просто приходи сегодня вечером и будешь играть". Гарри так и сделал. В эту ночь родилась одна из величайших групп медных инструментов эпохи свинга.
Часто спорят о том, кто был ведущим трубачом в этой секции - Гарри, Крис или Зигги. Некоторые любители джаза упорно приписывают все заслуги только Джеймсу. Но они ошибаются ровно на две трети. В интервью сам Джеймс объяснял это следующим образом: "Я просто один из ведущих трубачей бэнда. У нас нет никакого определенного правила насчет разделения партии первой трубы. Скажем, Крис берет только мелодичные номера, а мы с Зигги исполняем только быстрые темпы. Нет, мы просто играем первые партии попеременно. Одну аранжировку играет Зигги, затем подходит моя очередь и так далее. Самое смешное в том, что большинство людей на слух не может определить, кто именно из нас "ведет" группу в данный момент. Кажется, что у нас одинаковый звук, хотя мы играем неодинаково, у нас разные мундштуки и тому подобное".
Вскоре оркестр перебрался в театр Casa Loma, у которого поклонники Гудмена выстраивались в очередь с семи утра, чтобы купить билеты на вечернее выступление. Состав бэнда, казалось бы, надолго определился, в течении многих месяцев в нем не происходило никаких изменений. Поменялась только вокалистка. Хелен Уорд была помолвлена с богатым энтузиастом джаза Альбертом Марксом, и Бенни начал срочно подыскивать себе другую певицу. Когда пришло время ноябрьской сессии записи, он все еще не нашел никого, кто бы ему понравился настолько, чтобы пригласить к себе на постоянную работу. Поэтому он обратился к Чику Уэббу и позаимствовал из его бэнда Эллу Фитцджеральд. Она записала с Гудменом несколько номеров. Но когда Decca, где обычно записывалась Элла с Чиком, узнала об этом, то возникли неприятности, и пластинки Эллы с Гудменом почти не попали на рынок. Эти записи долгие годы оставались мечтой любого коллекционера.
Место вокалиста было свободно в течении нескольких месяцев. Бенни хотел пригласить Беатрису Уэйн, которая одно время пела с группой Кэя Томпсона, а потом, сократив свое имя на Би Уэйн, работала с бэндом Ларри Клинтона. Первой заменой Хелен стала Маргарет МакРэй, за ней последовала Фрэнсис Хант (из оркестра Лу Бринга), затем пришла Пег Ла-Сентра (из оркестра Арти Шоу), но она не нашла общего языка с Бенни и вернулась к Арти. Следом появилась сексуальная девица по имени Бэтти Вэй, которая иногда пела неплохо, но летом 1937 года Бенни в конце концов остановил свой выбор на Марте Тилтон. Проблема с вокалом была разрешена.
